Журналистка, подперев голову руками, сидела за столом, склонившись над тетрадью. Рядом были разложены учебники русского языка, геометрии и математики, открытые на определённой странице, а посередине лежал учебник литературы, открытый примерно на середине. Из-за этого завала из книг выглядывал только кончик очков да микрофон, вечно прикреплённый к светло-сиреневой блузке.

Каракойш с тоской перевела свои проницательные зелёные глаза на окно. Летала и громко щебетала Пернатая семейка, в струях воздуха нежился улетевший от хозяина Желтокрылый Гиппокот. Внизу мелькали лица людей, чаров и Каракойшей – все спешили по своим делам, все куда-то бежали, и наверняка такой ритм жизни было выдерживать очень сложно. В толпе была видна разноцветная одежда, шляпки, панцири Каракойшей, очаровательные мордочки чаров, даже нямочки, и у всех лица были хмурые и сосредоточенные, на один лад.

Казалось бы – обычное утро обычного дня. Хотя – почему казалось-то, это и было обычное утро обычного дня. Будни – все заняты, даже Журналистка сейчас копалась в архиве журналов и литературы, пытаясь подобрать что-нибудь стоящее для своих записей и подчерпнуть вдохновения для создания новых статей.

Все, кто когда-нибудь искал вдохновения, поймут эти безуспешные попытки и метания. Даже Палитра когда-то вскользь обронил: «Вдохновение вообще штука своевольная – оно или есть, или нет. Не бывает вдохновения частично, как и не бывает его по вызову. Оно почти всегда приходит, когда его не ждут, и уходит, когда нужно». И сейчас, когда Журналистке было так нужно это вдохновение, оно всё не появлялось и не появлялось, как будто смеясь над этими тщетными попытками его отыскать.

Журналистка поправила очки, повернулась, немного пошарила в панцире и вытащила оттуда старый, потрёпанный блокнот. Улыбнувшись своим мыслям, Журналистка открыла его и машинально перелистнула странички.

«Сегодня я узнала, что скоро  поеду на легендарный МирЧар. Сначала я не поверила своему счастью! Я еду туда! Я так долго пыталась добиться у своей учительницы по журналистике билета в это чудесное место, но в конце концов помощь последовала не от института, а от родителей. Я так счастлива!»

Старые записи в дневнике Журналистки – вот что сейчас с широкой улыбкой на лице читала Каракойш. Были же дни! Всего месяц назад Каракойш Журналистка отправилась в путешествие, а кажется, что прошла целая вечность…

Журналистка спрятала блокнотик, вновь уселась за стол и склонилась над записями. На ум лезли разные мысли, но перенести на бумагу их было нельзя, ибо они были совершенно не в тему. Тогда Журналистка взяла чистый лист и карандаш, тяжело вздохнула и вывела красивые буквы: «Вспышка света…». Долго она сидела так, а затем, вновь взглянув в окно, за которым проступали очертания Источника, снова поднесла карандаш к бумаге… И тут её прорвало.

«Вспышка света. Плач ребёнка.

Снова мокрая пелёнка.

Братья. Сёстры. Всё мелькает -

Вылупиться помогают.

Да, я чар. Горжусь я этим.

Не единственный на свете,

Пусть! Зато родной кому-то…

Но не рад я почему-то.

Радикс. Каракойши. Лава.

Вновь словесная облава.

«Мамочка! Что происходит?!»

Но минуты всё проходят,

В мамы грустные глаза

Пробирается слеза.

Вверх ступеньки. Верхний Город.

Вдруг – Источник! Всё родное!

Здесь родился я… но что же

Две двери тут так похожи?!

Дверь с табличкой и решёткой.

«Приют», - я читаю ловко.

«Что?! Приют?! Отдать хотят?!

Вдруг меня не приютят?..»

Каракойш всё поняла,

Подняла, приобняла,

Улыбаясь, приютила,

Прикрывая спину с тыла.

Рос в приюте очень долго

Под надзором доброй, строгой

Каракойш. И в день прекрасный,

Яркий, солнечный и ясный,

Появился человек…

Он хозяин мне навек.

Приютил меня тогда…

И теперь ему всегда

Благодарен я, покорен -

Он доволен – я доволен.

Меня кормят, одевают,

Иногда и приласкают,

Я же их не огорчаю,

Я гуляю и читаю,

Я стараюсь быть прилежным,

Добрым, ласковым и нежным,

И всегда я буду верен

Тем, кто во мне так уверен»

И, как всегда, счастливый конец. Что же ещё можно было ожидать от Журналистки? Каракойш улыбнулась, аккуратно сложила лист пополам и, засунув его в панцирь, снова вернулась к своей работе.

- А кто-нибудь из вас когда-нибудь бывал в приюте?

Журналистка и вся Команда сидели в гостиной, неторопливо потягивая из кружек горячий чай или капуччино (после очередного конкурса хобби спрос на кофе вырос раза в два и пользовался большой популярностью у чаров). Журналистка, помня свой стих, хотела узнать, правильно ли передала настроение и мысли чара, от имени которого писала.

В комнате воцарилось молчание, да такое, что было слышно даже потрескивание огня в камине и тихое посапывание спящего ЗайЗая.

- Я был.

Тишину прервал Палитра, серые глаза которого, всегда наполненные спокойствием, были сейчас более грустными, чем когда-либо.

- Там… тоскливо. Некоторые меняют чаров, как перчатки, и окружение меняется. На замену этим приходят новые, а потом забирают и их. Там холодно, и только руки и сердце доброй смотрительницы Приюта могут согреть лаской и теплом… - Палитра углубился в воспоминания. – Я пробыл в Приюте довольно долго, и за это время я сильно поумнел и даже вырос. Смотрительница приюта помогла мне - и всем остальным чарам - встать на ноги и почувствовать то, что живёшь.

Журналистка кивнула. Да, именно так она и представляла себе Приют. О нём много говорят на других планетах – как о чём-то очень… нельзя выразиться… да и вообще, слухи ходят разные, и до сих пор неизвестно, какие из них правда, а какие – не более чем слова и бурная фантазия выдумщика.

Вернувшись к себе в комнату, Журналистка первым делом достала из панциря свой дневник и карандаш и написала всего несколько строк, которые навсегда останутся в её памяти: «Дважды подумайте, отдавая своего чара в приют. Он же не кукла».